Н.Г. Горланова. Об истории создания «Песни... про купца Калашникова»

«Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (ЧИТАТЬ) была опубликована 30 апреля 1838 г. в «Литературных прибавлениях» к «Русскому инвалиду». Датировка произведения, его источники и творческие стимулы, побудившие М.Ю. Лермонтова обратиться к традиционному фольклорному жанру, остаются не до конца выясненными. В лермонтоведении существует точка зрения, согласно которой внешним толчком к созданию «Песни про... купца Калашникова» послужила смерть А.С. Пушкина: на Михаила Юрьевича такое огромное впечатление произвела гибель великого поэта, вступившегося за поруганную честь красавицы-жены, что драма из жизни Александра Сергеевича, стала одним из источников сюжета «Песни про... купца Калашникова».

«Но правы ли те, кто считает, что толчком к созданию «Песни...», понимаемой как недовольство современностью, могла быть именно гибель Пушкина, защищавшего свою честь?» — вопрошает Б.М. Эйхенбаум, сомневаясь в достоверности этой версии.

П.К. Мартьянов сообщает об истории, которая произошла в 1831 г. в Москве, указывая на нее как на источник фабулы поэмы. Гусар, прельщенный красотой молоденькой купеческой жены, похитил ее; через три дня жена была возвращена мужу, который потом отомстил обидчику. Однако к этой истории следует относиться с большой долей осторожности. Ее рассказал Мартьянову некий И.И. Парамонов, которого Петр Кузьмич называет товарищем Лермонтова. Но в «Лермонтовской энциклопедии», содержащей сведения обо всех лицах, имевших то или иное отношение к Лермонтову, фамилии Парамонов мы не находим. К тому же Мартьянов, как сообщается в «Лермонтовской энциклопедии», был склонен к «беллетризации» и «оживлению» документа «собственными добавлениями».

В «Истории государства российского» Н.М. Карамзина упомянуто о чиновнике Мясоеде-Вислом, который «имел прелестную жену: ее взяли, обесчестили, повесили перед глазами мужа, а ему отрубили голову». Этот случай, рассказанный Карамзиным, действительно, отдаленно, но все же напоминает сюжет лермонтовской поэмы, хотя запись Николая Михайловича и представляет собой лишь очень лаконичную констатацию факта, имевшего место в русской истории.

Источниками поэмы могли служить Лермонтову и фольклорные памятники-песни о Мастрюке Темрюковиче, и песни о Кострюке, зафиксированные К. Даниловым и П.В. Киреевским в Сибири, в Симбирской, Московской губерниях. Фабульная основа этих песен напоминает сюжет поэмы: действие тоже завязывается на пиру Ивана Грозного; подобно тому, как бессовестный Кирибеевич является любимцем царя, Мастрюк (Кострюк) — любимчик великого самодержца, с той только разницей, что Кирибеевич — любимый опричник царя, а Мастрюк — любимый царский шурин. В песнях, как и в лермонтовской поэме, описывается кулачный бой. Вполне вероятно, что фамилию Калашников Михаил Юрьевич заимствовал из варианта песни о Мастрюке, зафиксированного Киреевским («Жили два брата, два брата калашника»).

Зиму 1836 года Михаил Юрьевич провел в Тарханах. П.А. Висковатов передает рассказ восьмидесятилетней крестьянки Тархан А.П. Ускоковой, которая и рассказала о кулачном бое, устроителем которого был зимой 1836 г. в Тарханах сам Лермонтов: «А билися на первом снеге. Место-то оцепили веревкой — и много нашло народу, а супротивник сына моего прямо по груди-то и треснул, так, значит, кровь пошла. Мой-то осерчал, да и его как хватит — с ног сшиб. Михаил Юрьевич кричит: «Будет! Будет, еще убьет». Висковатов назвал этот рассказ о кулачном бое «интересной иллюстрацией к настроению поэта в годы, когда он писал свою песню про Ивана Грозного». Действительно, не исключено, что именно тарханские впечатления помогли поэту написать такую красочную картину зимнего утра: 
Заря алая подымается; 
Разметала кудри золотистые, 
Умывается снегами рассыпчатыми, 
Как красавица, глядя в зеркальце, 
В небо чистое смотрит, улыбается.

Упомянутые ВисковатовымКУЛАЧНЫЕ БОИ Лермонтов устраивал в зимние месяцы 1836 г. Действие поэмы тоже происходит зимой («тучки» «гонит метелица... распеваючи»; «заря алая умывается снегами рассыпчатыми»; коса Алены Дмитриевны «снегом-инеем пересыпана»; опричник «повалился на холодный снег» и т.д.). Сына Ускоковой «супротивник» ударил «прямо по груди-то», и удар опричника пришелся «посередь груди» Калашникова.

Свидетельствует о внимании и интересе к кулачному бою и П.К. Шугаев: «Сельская площадь все в том же виде, накоторой в праздничные дни Михаил Юрьевич ставил бочку с водкой, и крестьяне села Тархан разделялись на две половины, наподобие двух враждебных армий, дрались на кулачки, стена на стену, а в это время, как современники передают, «и у Михаила Юрьевича рубашка тряслась», и он был не прочь принять участие в этой свалке, но дворянское звание и правила приличий только от этого его удерживали...». При чтении этих строк вспоминаются другие, лермонтовские: 
«Как сходилися, собиралися 
Удалые бойцы московские 
На Москву-реку, на кулачный бой, 
Разгуляться для праздника, потешиться». Выбор Лермонтовым для своего героя фамилии Калашников мог быть связан и с тем фактом, что Калашниковы проживали в Тарханах, и кто-то из них, возможно, участвовал в кулачном бою в Тарханах зимой 1836 г.

Известно, что крепостные крестьяне села Тарханы, кроме хлебопашества, занимались еще торговлей, скупали в других селениях товар и продавали его по торгам и на ярмарках. Так было, когда село принадлежало Нарышкиным. Новая владелица, Е.А. Арсеньева, хотя и перевела крестьян с оброка на барщину, но крестьяне продолжали «тарханить», то есть торговать. Елизавета Алексеевна «поддержала их», даже открыла базар в селе. Герой произведения Лермонтова, Калашников, — тоже торговец, купец. Не исключено и то, что Михаил Юрьевич один из вариантов песни о Мастрюке Темрюковиче (Кострюке) мог услышать в родном селе: по данным ревизской сказки Пензенского уезда за 1745 г., Долгоруковы на купленных ими чембарских землях поселили крестьян, переведенных из разных уездов, в том числе и Симбирского — 8 семей. П.В. Киреевским зафиксировано несколько версий этой песни в Симбирском уезде.

В числе лермонтоведов есть исследователи, которые предполагают что «по теме и проблематике «Песня про... купца Калашникова» примыкает к «тарханским» произведениям». Этой точки зрения придерживаются не только В.П. Арзамасцев, но и П.А. Висковатов, считавший, что «уже в 1836 году Лермонтов ее (поэму — Н.Г. Горланова) задумал и готовился написать, а может быть, частью и написал уже, дав затем произведению этому вылежаться, что было в его привычках творчества». Подобную мысль можно отметить и у мемуариста, родственника Михаила Юрьевича, А. Шан-Гирея, заявившего: «В это время, т.е. до 1837 года, Лермонтов написал «Казначейшу», «Песню о царе Иоанне и купце Калашникове...». Однако к свидетельствам этого мемуариста следует относиться осторожно, так как Шан-Гирей, говоря о жизни поэта, допускал ошибки, например, называя местом его рождения не Москву, а Тарханы.

К сожалению, дать точный ответ на вопрос, в каком году — 1836 или 1837 — написал Лермонтов поэму и где работал над ней — на Кавказе, в Петербурге, не представляется возможным. Вероятно, был целый комплекс творческих стимулов, которые мы попытались отметить, побудивших поэта взяться за перо и написать «Песню про... купца Калашникова». Это, прежде всего, неподдельный интерес к русской истории, народной жизни и творчеству, желание и умение воссоздать при помощи живого слова колорит эпохи Ивана Грозного, осветить при художественном обращении к прошлому острые проблемы современности.

Источник: "Тарханский вестник" № 14. С. 28 — 32.
Автор: Горланова Нина Геннадьевна — аспирантка кафедры русской литературы ПГПУ им. В.Г. Белинского (г. Пенза).